А вот, например отделить технические средства предназначенные получения личной или семейной тайны (ч1 ст 23 Конституции) от иных средств практически невозможно.

Техника сегодняшнего дня не настолько разумна, чтобы осознать какую информацию она получает: личную, семейную тайну или информацию не охраняемую законом.

Что касается ч1 ст 24 Конституции РФ (Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются.), то тут вообще нет никакого упоминания тайны, значит гласность или негласность получения информации не играет никакой роли.

Эта статья регулирует другой аспект - границы правомочности использования информации о частной жизни лица, неважно осуществляется это гласно, негласно, техническими средствами или глазами или ушами граждан.

Как соотносится ч3 ст 138 УК РФ и ст 25 Конституции вообще непонятно.

Какое отношение технические средства для негласного получения информации могут иметь к посягательству на “проникновение в жилище против воли проживающих в нем лиц” ?

Все вышеприведенные натяжки КС пришлось сделать для увязывания ч3 ст 138 УК РФ c 770, 214 постановлениями Правительства РФ, Единым перечнем в системное единство, причем КС не остановил тот факт, что 770 постановление говорит о совсем других СТС НПИ - СТС НПИ, применяемых в процессе оперативно-розыскной деятельности, а 214 постановление и Единый перечень - регулируют специальный режим оборота - ввоз вывоз за пределы границы. Впрочем, посмотрим на содержание этих постановлений.

770 постановление лишь разделяет СТС НПИ на виды и никаких признаков и объективных критериев не содержит, 214 и Единый перечень практически идентичны (правда в нескольких местах противоречат друг другу, но это мелочи :-) на фоне остального).

Для примера вот ссылка на Единый перечень gulirovanie/tam.

Из него видно, что из 10 видов СТС НПИ хоть какие признаки и критерии приведены только на на один - СТС НПИ для негласного визуального наблюдения и регистрации видеоизображения, остальные 9 видов СТС НПИ не содержат ни единого объективного критерия, только часть из них разделена на подвиды.

Основным критерием для устройств визуального наблюдения и регистрации видеоизображений является камуфлирование, причем совершенно непонятно как отличить камуфлирование от совмещения функций или декорирования.

С таким трудом привязанные КС к ч3 ст138 УК РФ постановления Правительства на самом деле не содержат достаточных признаков для отделения СТС НПИ от не СТС НПИ. Действительно как с помощью них можно отделить СТС НПИ, защищаемой ст 23, 24, 25 Конституции РФ от СТС НПИ, не охраняемой законом (в процессе охраны, для получения доказательств и тд) или от технических средств, с помощью которых можно негласно получить защищаемую законом информацию, но для этого не предназначенных?

А как же, собственно, применяется ч3 ст 138 УК РФ, если нет объективных критериев, позволяющих отличить СТС НПИ от не СТС НПИ? А вот так: Где-то в недрах ФСБ существует некоторое мнение, что именно является СТС НПИ, а что нет.

Это мнение нигде не опубликовано и обычным гражданам неизвестно.

С моей точки зрения это мнение отстало от жизни лет на 15-20 и больше соответствует фильмам про шпионов и разведчиков, чем реальной возможности нарушения прав, защищаемых ст 23, 24, 25 Конституции РФ и, де-факто, сложившейся ситуации на рынке. Сейчас основной источник нарушения этих прав связан с Интернетом, мобильными коммуникационными устройствами (сотовые телефоны и тд), а не с тем, что сейчас считается СТС НПИ.

Текущее правоприменение по ч3 ст 138 УК РФ выглядит так, что для доказывания того, что техническое средство является СТС НПИ привлекается эксперт, который, используя придуманную им методику, исследует техническое средство и выносит заключение что оно является СТС НПИ.

Причем, в нарушение ФЗ “О судебной экспертизе” вывод эксперта нельзя проверить на основании научных данных, так как объективных признаков СТС НПИ нет. Есть только мнения и мутные определения типа “камуфлированный”.

Далее суд, используя результаты экспертизы, выносит обвинительный приговор (хотя, вообщем-то, вопрос отнесения устройства к СТС НПИ это вопрос юридический, а не вопрос, решаемый техническим экспертом), обжалование которого бесполезно, так как “у суда нет оснований не доверять мнению эксперта”, причем эта фраза присутствует в решении Верховного суда - выше уже некуда.

В результате текущего правоприменения эксперт выступает в роли бога: он сам придумывает правила и признаки, причем они имеют статус догм - они принимаются как аксиомы и их оспорить невозможно.

По крайней мере мне не известен ни один случай, когда заключение эксперта ФСБ по делам, связанным с ч3 ст 138 УК РФ были успешно оспорены.

Зато эти экспертизы просто кладезь безудержной фантазии экспертов.

Для того чтобы притянуть ручку, совмещенную с видеокамерой, к нарушению тайны корреспонденции эксперт пишет, что ею можно подсмотреть адрес на конверте (а что сотовым телефоном нельзя? Да и вообще законом защищается информация только внутри запечатанного конверта, а не адрес на нем).

В одной из экспертиз устройство было было признанно закамуфлированным под предмет неопределенного функционального назначения.